К теме «СОЦИАЛЬНЫЕ ИНСТИТУТЫ» (№ 7)

 

М. ВЕБЕР

 

О некоторых категориях понимающей социологии[1]

 

VII. “Институт” и “Союз”

 

Существует ряд очень важных форм общественного объединения, где общественное поведение в значительной степени рационально упорядочено в своих средствах и целях принятыми установлениями, следовательно, «обобществлено», но внутри этих обобществлений едва ли не в качестве основной предпосылки их существования действует следующий принцип: как правило, отдельный индивид оказывается участником в общественных действиях и, следовательно, одним из тех, на кого распространяются ожидания, что его поведение будет ориентировано на упомянутые установления, - без своего содействия этому. Если же индивиды не захотят участвовать в общностных действиях, конститутивных для данного сообщества, то их заставит повиноваться (пусть даже посредством мягких мер воздействия) «аппарат принуждения».

Объективные данные, с которыми эти ожидания связаны, в особо важном случае, в случае политической общности, - прежде всего происхождение, родственные связи, а иногда даже просто пребывание или определенная деятельность в определенной области. Обычно вступление индивида в сообщество такого рода предопределено его рождением и воспитанием. Такого рода сообщества характеризуются, во-первых, тем, что в отличие от «целевого союза» добровольное вступление заменено в них зачислением на основании чисто объективных данных независимо от желания зачисляемых лиц; во-вторых, тем, что в отличие от сообществ, основанных на согласии, преднамеренно отказывающихся от рационального порядка, следовательно в этом отношении аморфных образований, здесь одним из определяющих поведение факторов служит наличие рациональных установлений и аппарата принуждения. Такие сообщества мы будем называть «институтами».

Не каждое сообщество, к участию в котором индивид предопределен рождением и воспитание, является «институтом»; таковым не является, например, языковое или семейное сообщество, поскольку оба они лишены рациональных установлений. Однако им, безусловно, является та структура политического сообщества, которую мы называем «государством», или та структура религиозного сообщества, которую в строгом техническом смысле принято определять как «церковь».

Возникновение новых установлений института любого рода, будь то вследствие образования нового института или в процессе повседневной деятельности, лишь чрезвычайно редко происходит на основе автономной «договоренности» всех участников будущих действий,  от которых ждут лояльности в предполагаемом усредненном смысле по отношению к установлениям. Обычно происходит «насильственное их внедрение»: определенные лица прокламируют некие установления в качестве обязательных для координированной с союзом или регулируемой им деятельности, и лица, связанные с институтом (или подчиненные ему), в той или иной степени покоряются этому, что находит свое выражение в более или менее лояльной, однозначной по своему смыслу ориентации их действий на упомянутые установления.. В результате установленный в институте порядок становится эмпирически значимым в качестве действующего на основе «согласия».

Здесь также имеется в виду усредненный шанс того, что те, кого (в среднем) «считают» объектом насильственно введенных установлений, действительно – из страха, религиозных убеждений, пиетета к властителю, чисто целерациональных или любых других мотивов (причина здесь роли не играет) – будут считать эти установления практически «значимыми» для своего поведения и, следовательно, ориентировать (в среднем) свои действия на их смысл.  Насильственное введение определенного порядка может быть осуществлено «органами института» посредством их специфических функций, которые силою согласия признаны эмпирически значимыми и основаны на установлениях (автономное насильственное введение порядка); таковы, например, законы полностью или частично автономного вовне института (например, «государства»). Это введение нового порядка может быть и «гетерономным», идти извне, то есть навязываться прихожанам церкви, членам общины или иного союза, близкого по типу институту, каким-либо другим, например политическим, союзом, причем участники гетерономно упорядоченного сообщества подчиняются в своих общностных действиях новому порядку.

Эмпирическая «значимость» именно рационального порядка основана на согласии повиноваться тому, что привычно, с чем сжились, что привито воспитанием и все время повторяется.

 

 

 


[1] М. Вебер. Избранные произведения. М., 1990. С. 536-544. Текст сокращен и адаптирован составителями.