Георгий Петрович Федотов (1886-1951)

РОССИЯ И СВОБОДА

(Журнал “Знамя”. 1989. № 12. С. 197-214)

… В Московии моральная сила, как и эстетика, является в аспекте тяжести. Тяжесть сама по себе нейтральна – и эстетически, и этически. Тяжел Толстой, легок Пушкин. Киев был легок, тяжела Москва. Но в ней моральная тяжесть принимает черты антихристианские: беспощадности к падшим и раздавленным, жестокости к ослабевшим и провинившимся. “Москва слезам не верит”. В XVII веке неверных жен зарывают в землю, фальшивомонетчикам заливают горло свинцом. В ту пору и на Западе уголовное право достигло пределов бесчеловечия. Но там это было обусловлено антихристианским духом Возрождения; на Руси – бесчеловечием византийско-осифлянского идеала.

Ясно, что в этом мире не могло быть места свободе. Послушание в школе Иосифа было высшей монашеской добродетелью. Отсюда его распространение через Домострой в жизнь мирянского общества. Свобода для москвича – понятие отрицательное: синоним распущенности, “ненаказанности”, безобразия.